Пока закат дотла не прогорел –
до плавающих звёзд в небесной чашке,
качели ждут людей в пустом дворе
недавно расселённой двухэтажки.

Забывшись сном, по ком они скрипят?
Возможно, и по мне рыдают ржаво –
я с них взлетала столько раз подряд.
И приземлялась в травы.

Бабулин оклик – ну-ка, не балуй! –
охотку полетать сбивал не слишком.

Здесь позже вызрел птичий поцелуй –
с таким же хулиганистым мальчишкой.
И я, смеясь, глядела свысока,
когда сквозь дождь и снег меня качал он –
а нам крутили пальцем у виска…

Стою у двухэтажного причала,
высматривая давнее в окне –
в котором свет горел, друзья галдели.

И – ни-че-го...
Бабули тоже нет.

Скрипят качели,
по-стариковски тихо, скрип да скрип.

А я лечу над заревом настурций –
к той девочке, что прячется внутри,
зовёт вернуться.

Дождь, что не должен был ночью случиться,
Окна летящему поезду моет.
Петли дорог собирая на спицу,
Я засыпаю в предчувствии моря.
Я засыпаю, но остов дремоты
Рушится порцией встречного света.
Снова клубок ожиданий размотан,
Словно встревоженной чайкой задет он.

Тренькают ложки в стаканах. Так близко
Юное чувство нежданного рая,
Где, разбегаясь от нежного бриза,
Брызги и блики на волнах играют.

Или в тумане раскинется утром
Бездна воды неприглядного вида?
Так обретённая с возрастом мудрость
Кажется пригоршней истин избитых.

Дождь и черничные сумерки прячут
Редкие промельки лунного фрисби.
Будет всё так, или будет иначе – 
Не прочитаешь по линии жизни.

                    [i]В один из дней, в один из этих дней…[/i]
                                                          [i]И. Бродский[/i]
 

Только ночи начнут удлиняться к зиме,
для нечистых везде наступает раздолье –
и приходит пора незаметных подмен:
выползают из нор безобразные тролли.

В эти дни – с почерневшей в болотах водой,
замолчавшими птицами, ветром полынным –
никуда не пускай некрещённую дочь,
обними и держи некрещённого сына.

Кто бы раньше сказал легкомысленной мне –
где опасности прячутся тенью неясной.
Но в один из пугающих ветреных дней
я бродила по улицам с красной коляской.

Что случилось тогда, я не знаю сама.
Мне шепнула ведунья: "Хоть бейся об стену,
никогда ты не будешь его понимать,
и крестить не рискуй, потому что – подменыш."

Он растёт, как чужой. Злая складка у губ,
не обнять, не погладить, лелея и нежа:
то дерзит, то молчит – равнодушен и груб.

Так живу: в сердце боль…
И любовь, и надежда.